Дворцы из стекла и мрамора отделений Пенсионного фонда России, построенные по всей стране, неожиданно стали надгробными памятниками пенсиям россиян. Хотя – ничего неожиданного.
Как говорил советский геолог, автор культового романа «Территория» Олег Куваев, «человек свинеет, когда у него всё хорошо». Вслед за внешним проявлением хорошей жизни – гламурными новостройками – последовало проявление внутреннее, которое каждый рабочий день демонстрируют сотрудники ПФР, словно по ним писатель делал свои жизненные выводы.
Сайт для пенсионеров «Мои года» (moi-goda.ru) открывает цикл публикаций об издевательствах над россиянами в стенах Пенсионного фонда. Читайте историю москвички Натальи Злобиной.
– Итак, два года назад мне пришло время оформлять пенсию по возрасту. Я не ожидала никаких трудностей. Родилась и всю жизнь проработала в Москве, в солидных организациях. Стаж 33 года. Все записи в трудовой присутствуют, печати стоят. СНИЛС у меня с 1997 года. Ну, собрала я бумаги, через сайт ПФР записалась на приём на определённый день и время. Отпросилась с работы. Пришла.
Сидит «живая очередь». И – мы вас сегодня не примем, и так очень много. Спрашиваю – а как же запись на вашем сайте? Ответ – мы его не читаем. Иду к начальнице отделения, предъявляю распечатанное дома приглашение на приём. Начальница лезет в компьютер. Немая сцена, уже не при мне – выговор конкретной сотруднице. Меня раздражённо приглашают войти.
Дама, рядовой инспектор, сразу взяла мою трудовую книжку, достала лупу, пролистала до начала девяностых и в лупу начала изучать печати.
– Мы вам вот эти 8 лет зачесть в трудовой стаж не можем!
– Почему?
– Вот видите, у вас тут в 1994 году печать, и на ней написано: «Государственный комитет СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Издательство «Русский язык». А в 1994 году СССР уже не было, значит, печать недействительная и запись о вашей работе тоже.
– Но когда я там начинала работать, СССР же был – почему вы все годы исключаете?
– Потому что печать ставится только в конце.
– Что же делать? Издательства уже не существует.
– Ничего не знаю. Ищите архивы и подтверждайте.
На этом мой первый визит в ПФР завершился. Я отправилась искать концы – куда же делись архивы. Это заняло несколько месяцев. В процессе выяснила, что наследником того Госкомитета СССР является нынешняя Роспечать, но туда архивы не поступали. Что само издательство «Русский язык» ликвидировано 8 лет назад, его архивы переданы в Росимущество, и туда можно обратиться только письменно, через «Почту России».
Делаю копии трудовой и паспорта, пишу письмо с просьбой подтвердить мою работу в издательстве, отправляю. Получаю ответ, в который были вложены два письма. Одно – мне, которое уведомляло о пересылке моего обращения и копий моих документов председателю ликвидационной комиссии издательства «Русский язык» Б.В. Скоробогатько. Второе – копия письма самому Скоробогатько, отправленное на адрес физического лица. (Вот уж прошло 2 года, но никакого ответа я так и не получила). А тогда я подождала пару месяцев и написала второе письмо в Росимущество. На второе не ответили вообще. С большим трудом нашла служебный телефон непосредственного исполнителя в Росимуществе, с большим трудом дозвонилась.
– Я вам писала тогда-то и по такому-то поводу. Я не получаю никакого ответа.
– Это не мои заботы. Мы вам ответили, что пересылаем ваши запросы в ликвидационные комиссии, дальше – ваши проблемы.
– Но там указан адрес физического лица, с номером квартиры. Как можно с ними связаться?
– У нас с ними связи нет, только этот адрес. Хоть с милицией ищите.
– Но издательство ликвидировано 8 лет назад, сколько же будет работать эта ликвидационная комиссия, когда она передаст архивы в Роспечать?
– Понятия не имею, это не наше дело.
В общем, ко второму визиту в ПФР подтверждение из архива получить не удалось. Связалась с журналом, он и сейчас существует. Тогда это было структурное подразделение издательства «Русский язык», теперь – структурное подразделение Института русского языка имени А.С. Пушкина. И подтвердить мою работу документально они не могут. У них нет архивов. Они и своим нынешним сотрудникам помочь ничем не могут. Говорю с ответственным секретарем журнала. Выясняется, что в те же годы, что и я, она работала в издательстве «Русский язык». И ей тоже отказались засчитывать ещё большее количество лет стажа на том же основании, что и мне. Коллега, так сказать, по несчастью.
Звоню бывшим коллегам по журналу. У всех та же история. Из-за печати, на которой «СССР», они лишились многих лет стажа работы.
Начинаю опрашивать коллег. Выясняется, что явление массовое. Больше всего везёт тем, у кого советские организации не испарились. Подруга работала в девяностые в Библиотеке имени Ленина – та же история с печатью. Но Библиотека существует, она туда обращается, получает подтверждение и большую пенсию. Счастливый случай!
Другая коллега. В девяностые работала в издательстве «Книга», тоже ныне ликвидированном. История ещё более анекдотическая, чем моя. После письма в Росимущество она, как и я, не получила ничего. А через полгода в её квартире раздался звонок. Звонила незнакомая добрая женщина из подмосковного Одинцова.
– Вы знаете, у меня лежит письмо с вашими документами, там копия паспорта и трудовой, все ваши личные данные, адрес, телефон, фото на паспорте. А мы – просто частные лица. Но почему-то на наш почтовый адрес всё время шлют пакеты из Росимущества на имя Скоробогатько, с таким же содержимым, как ваш. Мы не имеем к этому никакого отношения! Заберите ваш пакет, там же масса сведений о вас!
Подруга съездила в Одинцово, забрала письмо-пакет со своими документами, которое Росимущество посылало председателю ликвидационной комиссии издательства «Книга» Скоробогатько (да, там тоже он!). И оставила попытки отстоять свой стаж и свою пенсию.
Я тоже сдалась. Я попробовала предоставить в ПФР своё сохранившееся служебное удостоверение, подтверждавшее, что в журнале я всё-таки работала. Я принесла туда сами экземпляры журнала, где в каждом номере отпечатан состав редакции, в том числе «Отдел литературы и культуры – Н. Злобина». Где и мои публикации. Доказать ПФР, что я работала в журнале, не удалось.
Напоследок я спросила – а на сколько больше была бы моя пенсия? Тысячи на четыре-пять – был ответ, полученный два года назад. Сейчас это уже больше. Вот и умножайте на всех, у кого советские печати в трудовой поставлены после 1992 года, и кому не удалось доказать, что они работали! Уж если это невозможно в моем случае, где моя фамилия в каждом номере журнала, в Москве – то что в целом по стране!
Свежие комментарии